Неточные совпадения
Подходя к самому
монастырю, путники наши действительно увидели очень много монахов в поле; некоторые из них в рубашках, а другие в худеньких черных подрясниках — пахали; двое севцов сеяло, а рыжий монах, в клобуке и подряснике поновее, должно быть,
казначей, стоял у телеги с семянами.
— Ага-а!.. — кричит Миха. — Этот? Да, этот праведной жизни скот, как же! За игру в карты из военных выгнан, за скандалы с бабами — из духовной академии! Из офицеров в академию попал! В Чудовом
монастыре всех монахов обыграл, сюда явился — семь с половиной тысяч вклад сделал, землю пожертвовал и этим велик почёт себе купил, да! Здесь тоже в карты играет — игумен, келарь,
казначей да он с ними. Девка к нему ездит… О, сволочи! Келья-то у него отдельная, ну, он там и живёт как ему хочется! О, великая пакость!
А тут вдруг назначили к нам нового преосвященного. Приехал владыка в
монастырь, все осмотрел, все благословил, остался очень доволен порядком. Наконец шествует в гостиницу, видный такой пастырь, осанистый, бородатый — не архиерей, а конфета! За ним отец игумен, отец
казначей, отец эконом, иеромонахи, вся соборная братия. И мы, гостиничные служки, жмемся вдоль стен и, аки некие безгласные тени, благоговейно трепещем.
Только почтмейстер Кубарев, знаменитый цветовод, да
казначей Матушкин жили на Стрелецкой — эта улица одним концом, разрезая Поречную, выходила на берег реки, а другим уперлась в базарную площадь у ворот
монастыря.
Дальнейшая беседа наша с Василием Петровичем не ладилась. Пообедав у стариков, я завез его в
монастырь, простился с отцом
казначеем и уехал домой.
— Ин обождите маленько, пойду благословлюсь у отца игумна, — сказал
казначей, и вскоре послышались шаги удалявшихся внутрь
монастыря. Притихший собачий лай поднялся пуще прежнего.
И
казначей отец Михей повел гостей по расчищенной между сугробами, гладкой, широкой, усыпанной красным песком дорожке, меж тем как отец гостиник с повозками и работниками отправился на стоявший отдельно в углу
монастыря большой, ставленный на высоких подклетах гостиный дом для богомольцев и приезжавших в скит по разным делам.
За несколько рублей была добыта рука какого-то удавившегося молодого парня, и Кузьма, бережно завернув ее в тряпицу, принес в тот же день Дарье Николаевне. По ее указанию смастерил он ящик, в который уложил руку, надев на ее палец перстень Константина Рачинского, и сам отнес в Новодевичий
монастырь этот гостинец, с надписью на ящике, написанной рукой Салтыковой: «Марье Осиповне Олениной», и передал «матушке
казначее».
Погруженный в заботы о своем заведении, он и жил, впрочем, совершенно замкнутою жизнью, вращаясь в тесном кругу представителей московского педагогического мира. Желанным, но редким гостем был у него отец Варсонофий, имя, принятое Иванов Павловичем Карнеевым, принявшим схиму и бывшим уже
казначеем Донского
монастыря.